PL
RUS
«В богатом наследии Юзефа Липского нет никаких следов антисемитизма. Он не был антисемитом, причем не только в понимании той эпохи, но также в современном. Польская дипломатия в Германии под его руководством предпринимала усилия с целью защиты жизни польских евреев в Третьем рейхе», – рассказывает в интервью Польскому информационному агентству (PAP) профессор Мариуш Волос, историк Польской академии наук, преподаватель Педагогического университета в Кракове.
Как Юзефа Липского готовили к выполнению столь важных функций, которые подразумевала должность посла Республики Польши в Берлине в 1933 году?
Мариуш Волос: Юзеф Липский родился во Вроцлаве, но происходил из аристократической семьи из Великопольши (региона на Западе страны со столицей в Познани. – Прим. пер. ). Как и подавляющее большинство поляков его круга, он был воспитан в атмосфере максимального недоверия к немцам. Разумеется, он великолепно владел немецким языком и хорошо знал немецкую ментальность. Липский изучал право в Лозанне. Таким образом, он идеально подходил на должность дипломата, ответственного в польском МИДе за контакты с немецкой стороной.
Свою карьеру Липский начинал в Польском национальном комитете в Париже – временном правительстве, созданном Романом Дмовским. Тесно сотрудничал с Игнацием Я. Падеревским, особенно в ходе Парижской мирной конференции. После обретения Польшей независимости в 1918 году он стал подниматься по карьерной лестнице. Работал секретарем в дипломатических представительствах в Лондоне, Париже и, наконец, Берлине. Одним из его начальников был Казимеж Ольшовский – забытый, но выдающийся представитель нашей дипломатии. Он был мастером переговоров и обширно цитировал по памяти антипольские прусские законы, тем самым вводя немцев в оцепенение и успешно выбивая из их рук аргументы против Польши.
Позднее Липский стал руководителем немецкой секции в Западном отделе Центрального управления польского МИДа, затем заместителем начальника этого отдела и, наконец, в 1928-1933 годах – его начальником. Последняя должность позволяла ему не только изучать детали польской внешней политики, но также подробно рассматривать важнейшие события, происходившие на международной арене. Именно из такой практической школы заграничной службы вышел Липский. Его ценили министры иностранных дел Александр Скшиньский и Аугуст Залеский. А, возможно, самое главное – к нему благосклонно относился Юзеф Пилсудский, фактический руководитель государства после майского переворота.
Юзеф Липский был ровесником министра иностранных дел Юзефа Бека. Это облегчало ему нахождение общего языка со своим начальником. Липский внимательно отслеживал развитие национал-социалистического движения. Он рано отмечал рост роли НСДАП и позиции самого Гитлера. Известна его речь, произнесенная на одном из совещаний в МИДе в марте 1932 года (т.е. до прихода Гитлера к власти), в которой он обращал внимание на то, что гитлеровское движение приобретает «прусские черты». Под этим следует понимать все то, чтó «прусскость» несла с собой для польских интересов. С этой точки зрения – происхождения, воспитания, недоверия к Германии (независимо от режимов), а также оценок гитлеровской партии до ее прихода к власти, – подозревать Липского в пронацистских симпатиях совершенно безосновательно.
Тем не менее, после назначения послом Липского называли «человеком польско-немецкой разрядки».
В 1933 году посла Республики Польши в Берлине, заслуженного дипломата Альфреда Высоцкого, заменили Юзефом Липским – более молодым и приближенным к министру Беку. В Берлине и Варшаве это назначение воспринимали как смену политического курса и проявление определенной разрядки в отношениях между государствами. В ноябре 1933 года Липский встретился с Гитлером. Их беседа открыла путь к подписанию польско-немецкой Декларации о неприменении силы от 26 января 1934 года. Это был необыкновенно важный документ: он являлся столпом «политики равных расстояний», которую Польша проводила в отношении Германии и Советского Союза. Ее главным принципом было убеждение, что не следует приближаться к одному из двух крупных соседей ценой удаления от другого. Такое решение Юзеф Пилсудский, который по-прежнему оставался главным архитектором польской внешней политики, считал лучшим: он полагал, что оптимальными для польской безопасности являются билатеральные отношения с западным и восточным соседями, а не концепции коллективной безопасности, к которым он относился более, чем скептически.
Содержание декларации было известно и, вопреки мнениям, звучавшим в некоторых столицах (Москва, Париж, Прага), к ней не существовало никаких дополнительных тайных протоколов. Неоспоримым фактом остается то, что Юзеф Липский внес огромный вклад в подготовку этого договора и его воспринимали как «человека польско-немецкой разрядки».
При каких обстоятельствах были произнесены слова о памятнике Гитлеру, который надо было бы поставить в Варшаве?
Эти слова появились в рапорте (иногда называемом «письмом») от 20 сентября 1938 года, который Липский направил Юзефу Беку. Это был отчет о долгом, длившемся более двух часов разговоре с Гитлером в Оберзальцберге, а по сути – монологе, произнесенном лидером Рейха. В связи с этим возможности Липского критически отнестись к представленным положениям были ограничены. Во встрече участвовал также немецкий министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп. Проблема эмиграции евреев была затронута лишь в заключение беседы. Представляя свое видение создания нового порядка в Европе, Гитлер заявил, что «он мечтает о решении еврейского вопроса путем эмиграции в колонии по согласованию с Польшей, Венгрией и, возможно, Румынией». Конечно, речь шла не об «окончательном решении еврейского вопроса», а о проблеме депортации еврейского населения из Европы, которую Гитлер считал существенной для Германии и других государств.
Документ, подготовленный Липским, давно известен историкам. Это никакая не сенсация. Впервые он был опубликован в 1958 году, а спустя десять лет вышел в США в переводе на английский, благодаря усилиям профессора Вацлава Енджеевича. Позднее рапорт повторно публиковали опытные знатоки истории польской дипломатии, такие как профессора Ежи Томашевский и Збигнев Ландау, а недавно – профессор Марек Корнат в томе «Польские дипломатические документы» за 1938 год. Добавлю еще, что беседа касалась, прежде всего, чехословацкого кризиса. Проблема еврейской эмиграции была третьестепенной. Поэтому в опубликованном документе она появляется в самом конце длинного списка под литерой «f».
Историки не находили в этом источнике никакой сенсации, поскольку вписывали его в контекст событий того времени. Двумя месяцами ранее, в июле 1938 года, в Эвиан-ле-Бене по инициативе президента США Франклина Делано Рузвельта прошла конференция, посвященная проблеме эмиграции евреев за пределы Европы, с особым учетом мандатной территории Палестины. Польская сторона не получила приглашения, однако прислала наблюдателя. Усилия многих государств, в том числе американских дипломатов, были направлены на получение британского согласия на открытие Палестины для еврейских эмигрантов. Это была концепция, соответствовавшая ожиданиям сионистов, которые хотели максимального усиления еврейского сообщества в Палестине. Однако британцы не отступили под натиском остальных стран-участниц конференции. Другие государства, в том числе Соединенные Штаты, тоже не были склонны принимать к себе евреев.
Если мы взглянем на беседу Липского и Гитлера с этой точки зрения, то заметим, что очень многие государства, среди прочих США, видели проблему перенаселения Европы и стремились пойти навстречу сионистским лозунгам, чтобы сделать возможным для желающих отъезд в Палестину или поселение в британских колониях. Этот контекст наиболее важен для оценки слов Липского. Стоит также напомнить слова из дневника Йозефа Геббельса, который 6 июля 1938 года, т.е. в первый день конференции в Эвиане, привел рассуждения Риббентропа по поводу международной ситуации: «Он опасается [негативных последствий] еврейского вопроса. Я обещаю ему поступать несколько мягче. Принцип, однако, остается неизменным. И Берлин должен быть очищен. Кроме того, вскоре мы хотим организовать в мировом масштабе большую пропагандистскую акцию на тему еврейского вопроса». Это тоже важный контекст беседы Гитлера и Липского.
Необходимо добавить, что в богатом наследии этого выдающегося дипломата нет никаких следов антисемитизма. Липский не был антисемитом, причем не только в понимании той эпохи, но также в современном. Он был великолепно образованным и хорошо ориентировавшимся дипломатом. Очень часто он сотрудничал с польскими дипломатами еврейского происхождения. Многие из них работали в Министерстве иностранных дел. Среди его подчиненных на службе в Берлине был консул в Лейпциге Феликс Хичевский. Своими действиями он решающим образом способствовал спасению множества польских евреев, которые смогли уехать из Третьего рейха. Липский знал о его деятельности и полностью ее одобрял. То были действия, соответствовавшие польским государственным интересам, предполагавшим помощь там, где это было возможно.
В данном случае польская дипломатия в Германии под руководством Юзефа Липского предпринимала усилия с целью защиты жизни польских евреев в рейхе. Более того, осенью 1938 года, когда в Германии и в Гданьске усиливалась волна антисемитизма, а ее кульминацией стала «хрустальная ночь», Гитлер после вмешательства Липского выразил согласие на приезд в рейх части польских граждан еврейской национальности, ранее насильственно выдворенных оттуда в рамках т.н. Polenaktion , чтобы они могли «завершить свои дела», например, продать имущество или забрать его с собой и уехать из гитлеровской Германии. Так что Липский не был антисемитом, он поддерживал польских граждан еврейской национальности и делал это весьма эффективно, учитывая реалии времени.
Как складывалась дальнейшая судьба Липского? Почему во время Второй мировой войны он сражался, часто на первой линии фронта, а не работал в дипломатии?
После нападения Германии на Польшу он покинул Берлин и через Данию, Швецию, Финляндию, Эстонию и Латвию вернулся на родину. 18 сентября 1939 года перешел через пограничный мост на Черемоше, чтобы через Бухарест добраться до Парижа. Во Франции премьер Сикорский не принял его на дипломатическую службу. Его огромные знания о Третьем рейхе поначалу не были использованы. Липский добровольцем в чине рядового пошел в Войско Польское в лагере в Коэткидане. Быстро получил звание юнкера. В ходе французской кампании принимал участие в сражениях в рядах 1-й дивизии гренадеров. Он был на первой линии фронта. В Эльзасе попал в немецкий плен, из которого сбежал, а затем через Францию и Испанию добрался до Великобритании, чтобы продолжать борьбу. Был произведен в лейтенанты.
Человек, которого обвиняют в симпатиях к Третьему рейху или сотрудничестве с ним, почти всю Вторую мировую войну боролся с немцами. Лишь в конце 1940 года его откомандировали в Кабинет Верховного главнокомандующего в Лондоне, где он работал референтом иностранных дел. Генерал Владислав Сикорский никогда не считал его доверенным сотрудником, хотя и взял в свою последнюю поездку в США на рубеже 1942-1943 гг. Позднее Липский получил звание старшего лейтенанта, а затем майора военного времени. Даже будучи офицером-связным между Штабом Верховного главнокомандующего и МИДом, он не сторонился сражений на фронте. Активно участвовал в боях 2-го корпуса в Италии, хотя ему было уже пятьдесят лет.
В эмиграции, вплоть до смерти в 1958 году, он делил горькую участь других поляков, которые не могли вернуться домой. Принимал участие как в политической, так и в научно-культурной деятельности, видя в этом трудоемкий, но единственный путь к свободе родины. Вначале жил в Великобритании, а с 1947 года – в Соединенных Штатах. Умер в Вашингтоне, где несколько лет работал дипломатическим представителем правительства Польши в изгнании. Его архив был передан в Институт Юзефа Пилсудского в Нью-Йорке.
Почему фигура Липского используется сегодня в действиях Кремля?
Это предпринятая накануне годовщины освобождения Аушвица и выступления Путина в Институте «Яд-Вашем» попытка воспользоваться обвинениями поляков в антисемитизме. Не первая и наверняка не последняя со стороны россиян. Это весомый аргумент на международной арене, рассчитанный в том числе на реакции еврейского сообщества в США, что особенно важно в контексте санкций, наложенных американским правительством за строительство газопровода «Северный поток-2». Польша поучаствовала в борьбе с этим проектом. Еще одна цель российских действий – отправить в историческое небытие немецко-советский союз, заключенный в августе 1939 года, корни которого уходят еще во времена Веймарской республики и даже переговоры большевиков с Центральными державами в Бресте в 1917-1918 гг. Эти действия адресованы и гражданам Российской Федерации, воспитанным в культе «Великой Отечественной войны» и «Великой победы» 1945 года – фундаментальных мифов современной Российской Федерации, а следовательно – концепции Советского Союза не как управляемой сатрапом тоталитарной державы, которая сохраняла политический и военный союз с Третьим рейхом в 1939-1941 годах, а как невинной жертвы гитлеровской агрессии, впоследствии принесшей миру освобождение от «фашизма».
Согласно этой концепции, следует совершенно очистить Советский Союз от ответственности за развязывание Второй мировой войны, показав пальцем на виноватых – участников Мюнхенской конференции, в том числе Великобританию, Францию, а затем и Польшу. То, что война не началась после Мюнхена, а сразу после заключения пакта Молотова-Риббентропа, не имеет большого значения. Как и то, что якобы сотрудничавшая с Гитлером Польша стала первой жертвой военной агрессии именно со стороны Третьего рейха, явно поддержанной Советским Союзом. По этой схеме, последующие советские агрессии и аннексии 1939-1940 годов (Финляндия, Литва, Латвия, Эстония, Бессарабия, Северная Буковина) – всего лишь отбирание «нашего», т.е. тех земель, которые прежде принадлежали Российской Империи, а значит, действия абсолютно оправданные.
Путин произносил свои слова неслучайно и знал, в каком направлении формулирует обвинения. Не стоит забывать, что все это происходит за несколько месяцев до очередного шумного празднования победы в «Великой Отечественной войне». В общем, это механизм перекладывания своей вины на других. Уже не первый раз российская сторона играет картой «польского антисемитизма». Упоминание в этом контексте Юзефа Липского – вздор и фальсификация истории. А представление описанного выше документа от 20 сентября 1938 года свидетельствует о не слишком глубоких знаниях российских служб, поскольку его содержание давно известно историкам.
Беседовал Михал Шукала (PAP)
Источник: https://dzieje.pl/aktualnosci/prof-m-wolos-jozef-lipski-nie-byl-antysemita-i-to-nie-tylko-w-rozumieniu-owczesnym-lecz-i